Эволюция авторитаризма в Казахстане (Часть I)

Это исследование показывает, что политический режим Казахстана основывается на сложной и адаптивной модели управления, сочетающей элементы классического авторитаризма, гибридных режимов и ресурсного авторитаризма. Под видом формальных демократических институтов и либеральных реформ на самом деле происходит централизация власти и поддержание авторитарной стабильности. Доходы от энергетических ресурсов служат основным инструментом обеспечения социального контроля и политической лояльности. Реформы, проводимые в период Токаева, не являются трансформацией режима, а направлены на усиление его легитимности и устойчивости в новом формате. Таким образом, казахстанский случай имеет теоретическую и практическую ценность для понимания динамики современного адаптивного авторитаризма.

Введение

Казахстан занимает важное стратегическое положение в изучении эволюции политических режимов на постсоветском пространстве и в Центральной Азии в целом. Обладая богатыми природными ресурсами, особенно нефтью и газом, страна после обретения независимости в 1991 году начала формировать собственную политико-экономическую модель. Эта модель с самого начала строилась на принципах авторитарного управления и со временем приняла особую форму, адаптированную к меняющимся международным и региональным условиям (Collins, 2006a).

Эволюция авторитарного политического режима в Казахстане важна не только для понимания внутреннего развития страны, но и для анализа того, как трансформируется авторитаризм в условиях современности. В условиях глобального демократического отката устойчивость авторитарного правления в таких странах, как Казахстан, — его инструменты легитимации, формы социального контракта и механизмы синтеза с модернизацией — вызывает серьёзный научный и политический интерес (Levitsky & Way, 2010a).

Актуальность темы также определяется тем, что Казахстан рассматривается как модель для других стран постсоветского пространства, в которых усиливаются авторитарные тенденции. На фоне снижения либерального влияния Запада и усиления позиций авторитарных держав, таких как Китай и Россия, казахстанский режим, насыщенный гибридными элементами, формирует образ стабильного партнёра как для внутренних, так и для внешних акторов (Isaacs, 2011a). Это представляет особую угрозу в контексте распространения «современной» и «привлекательной» версии авторитаризма.

С научной точки зрения, исследование требует применения как классических теорий авторитаризма, так и новых подходов, акцентирующих внимание на гибридности, институциональной гибкости и способности к адаптации. На примере Казахстана можно проанализировать, как нормативные политические теории работают на практике, а также понять роль идеологических и институциональных инструментов в производстве политической легитимности (Heathershaw & Schatz, 2015). Кроме того, исследование позволяет рассмотреть более широкий круг вопросов, таких как региональная безопасность, энергетическая геополитика и международные модели сотрудничества авторитарных режимов.

Таким образом, изучение эволюции авторитаризма в Казахстане предоставляет важный аналитический материал не только для понимания политического развития отдельной страны, но и для осмысления более широких политических тенденций XXI века. Это делает тему актуальной на академическом и стратегически-прикладном уровнях.

Теоретико-концептуальные рамки

Данное исследование основывается на трёх ключевых теоретических подходах, позволяющих осмыслить развитие и трансформацию авторитарного режима в Казахстане: теория авторитаризма, концепция гибридных режимов и теория ресурсного авторитаризма. Каждый из подходов позволяет осветить различные аспекты политической динамики страны.

Теория авторитаризма

Современные авторитарные режимы используют множество методов в разные периоды своего формирования и развития, что требует разнообразных научных интерпретаций. Известные теоретики предлагают различные трактовки и типологии авторитаризма. Хуан Линц определяет авторитаризм как недемократическую форму правления, в которой власть централизована, политическая конкуренция ограничена, а публичное выражение мнений подавляется. По Линцу, авторитарные режимы характеризуются культом лидера, доминированием силовых структур и подчинением правовой системы интересам политической власти (Linz, 2000).

Стивен Левицки и Лукан Вэй вводят понятие «электорального авторитаризма», обозначая режимы, в которых формально проводятся выборы, но отсутствует реальная конкуренция. В этом контексте избирательная система Казахстана и ограниченность политического плюрализма являются ярким примером подобных режимов (Levitsky & Way, 2000).

Гибридные режимы и политическая трансформация

Ларри Даймонд и Андреас Шедлер исследуют понятие гибридных режимов — политических систем, сочетающих демократические и авторитарные элементы. В таких системах демократические институты формально присутствуют, но функционируют ограниченно или манипулятивно. Гибридные режимы представляют собой критические стадии политических изменений (Diamond, 2002; Schedler, 2006). Казахстанский опыт после 2019 года можно рассматривать как пример гибридного режима, сочетающего авторитарные основания с ограниченной либерализацией.

Ресурсный авторитаризм и ресурсное проклятие

Майкл Росс и другие исследователи теории «ресурсного проклятия» показывают, что наличие нефти и природных ресурсов повышает вероятность долговременного авторитарного правления. В рамках этой концепции утверждается, что государство может использовать доходы от нефти для подкупа оппозиции, обеспечения общественной поддержки и финансирования репрессивного аппарата (Ross, 2001). Использование Казахстаном нефтяных доходов в социальной политике и одновременное усиление авторитарной власти — это классическое проявление ресурсного авторитаризма.

Цель исследования

Целью настоящего исследования является системное изучение институциональных и персоналистских механизмов авторитарного режима в Казахстане, а также анализ процессов транзита власти в период президентства Токаева после 2019 года. Исследование направлено на выявление структур и механизмов, используемых для сохранения и легитимации политической власти.

Исследовательские вопросы

1. С помощью каких институциональных (правовых и управленческих) и персоналистских (культ личности, клановые связи) механизмов был сформирован и укреплён авторитарный режим в Казахстане?
2. Какую роль в поддержании режима и формировании репрессивного аппарата играли такие государственные структуры, как армия, Комитет национальной безопасности, судебная система и СМИ?
3. Какие изменения принёс процесс транзита власти от Назарбаева к Токаеву в структуру и модель управления авторитарным режимом? Являются ли эти изменения шагом к демократизации или способом сохранения авторитарной стабильности?

Исторический контекст: Эпоха Назарбаева

Формирование авторитарного правления в Казахстане напрямую связано с политическим наследием первого президента страны — Нурсултана Назарбаева. После провозглашения независимости в 1991 году Казахстан начал строить государственность, опираясь на политико-идеологическое наследие советской элиты. Вместо развития политического плюрализма и демократических институтов был сделан акцент на консолидацию централизованной власти. В результате под руководством Назарбаева сложился авторитарный режим, в котором формальные политические институты существовали, но реальная власть концентрировалась в руках президента (Olcott, 2002a).

С самого начала режим легитимировался лозунгами «стабильность» и «экономическое развитие». Политическая конкуренция либо нейтрализовалась, либо превращалась в управляемую оппозицию. Референдум 1995 года, на котором была принята новая конституция, существенно расширил полномочия президента и свёл роль парламента к формальной. Президентские выборы 1999 и 2005 годов были признаны международными наблюдателями недемократичными и неконкурентными (OSCE/ODIHR, 2005).

Характерной чертой авторитаризма в Казахстане стала его адаптивность. Режим стремился к международной легитимности, предпринимая декоративные шаги в области либеральных реформ и прав человека в рамках сотрудничества с Западом. Это привело к формированию гибридного характера режима: несмотря на авторитарную сущность, он использовал демократические институты для легитимации (Schedler, 2006). На практике эти институты были полностью подчинены президентской администрации; выборы и судебная система функционировали в интересах режима.

Создание культа личности Назарбаева также сыграло ключевую роль в устойчивости режима. В 2010 году был принят закон, присвоивший ему титул «Елбасы» — Лидер нации, и гарантировавший неприкосновенность. Переименование столицы в «Нур-Султан» и идеализация его образа в учебниках истории стали частью символического господства и персонификации идеологических основ власти (Isaacs, 2010a). Это напоминает харизматическую легитимацию классического авторитаризма.

Таким образом, эпоха Назарбаева представляет собой этап консолидации авторитаризма в Казахстане не только на уровне управления, но и на идеологическом, институциональном и символическом уровнях. Несмотря на последующие модификации при Токаеве, основная структура — авторитарная модель управления — сохранила свою устойчивость.

Переход от советского наследия к консолидации режима (1991–1995)

После обретения независимости Казахстан столкнулся с глубоким влиянием советских политико-институциональных структур. Это наследие стало основой, определившей вектор эволюции авторитаризма. В период 1991–2010 годов в политической системе Казахстана наблюдались первоначальные признаки фрагментации, за которыми последовала постепенная консолидация авторитарной модели. Под руководством Назарбаева происходило подавление политического плюрализма, установление контроля над СМИ и использование нефтяных доходов для укрепления режима.

Советские управленческие структуры и контроль элиты

Переходный период Казахстана сопровождался сохранением множества черт советской управленческой системы. Несмотря на распад СССР, советская бюрократия и номенклатура остались функциональными и стали основой построения нового государства. Эти структуры не были подвергнуты радикальной трансформации, напротив — они сохранили свои функции и продолжили контролироваться бывшими партийными кадрами (Schatz, 2004). Советская номенклатура трансформировалась в постсоветскую элиту.

Такая структура элиты воплощает классические черты постсоветского авторитаризма: централизованное принятие решений, отсутствие прозрачности, изоляция новых элит и слабость демократических институтов. Гегемония бывших партийных функционеров препятствовала демократическим преобразованиям и ускорила восстановление авторитарной модели (Dave, 2007; Way, 2005a).

Формирование института президентства

Ключевым политическим событием начального периода независимости стало формирование института президентства под руководством Назарбаева. С 1989 года он занимал пост Первого секретаря Компартии Казахстана, с 1990 года — Президента Казахской ССР, а в декабре 1991 года стал первым Президентом независимого Казахстана (Olcott, 2002b).

Этот институциональный переход означал не просто формальную независимость, но и закладку основ гиперпрезидентской модели. Полномочия президента постоянно расширялись, и процесс принятия решений стал полностью централизованным (Kalyuzhnova & Nygaard, 2008). Уже в первые годы правления Назарбаева это проявилось в подавлении оппозиции, цензуре СМИ и преследовании политических соперников (Way, 2005b).

Ослабление ранних попыток плюрализма и конституционные изменения

Несмотря на появление признаков политического плюрализма в 1991–1993 годах, процесс быстро пошёл на спад. Конституция 1993 года закрепила демократические права и свободы, но в реальности не обеспечивала подлинного разделения властей и демократического управления (Kaplan, 2007).

Роспуск парламента в 1994 году и последующие изменения конституции ещё больше расширили полномочия президента. В результате политическая система приобрела чётко выраженный авторитарный характер, а конституционная база всё в большей степени служила легитимации централизованной власти (Shaikhutdinova, 2015). Функциональность парламента и других демократических институтов резко ослабла, возможности для политической конкуренции и деятельности оппозиции были существенно ограничены (Freedom House, 1995).

Таким образом, в этот период политическая жизнь Казахстана характеризовалась подавлением плюрализма, институциональным усилением президентской власти и сохранением доминирующих позиций постсоветской элиты — ключевыми признаками постсоветского авторитаризма (Collins, 2006b).

Авторитарная консолидация (1995–2010)

Конституция, принятая на референдуме в 1995 году, существенно расширила полномочия президента, предоставив ему право законодательной инициативы, влияние на назначение членов правительства и судебных органов, а также полномочия по введению чрезвычайного положения (Isaacs, 2011b). Эти изменения обеспечили переход политической системы к централизованной, гиперпрезидентской модели. Роль парламента была ослаблена, его независимость ограничена, а полномочия депутатов серьёзно урезаны. Особенно значимым стал переход от пропорциональной к мажоритарной избирательной системе, что сузило поле политической конкуренции и усилило централизацию политической элиты (Freedom House, 2000). Это дало мощный импульс процессу авторитарной консолидации.

Доминирующая роль партии "Нур Отан" и маргинализация оппозиции
 С конца 1990-х и в течение 2000-х годов партия "Отан" (с 2006 года — Нур Отан) стала доминирующей политической силой в Казахстане. Она превратилась в основной институт, обеспечивающий политическую гегемонию президента. На парламентских выборах 2007 года партия "Нур Отан" получила 88,41% голосов в результате спорного голосования и полностью монополизировала парламент (Freedom House, 2009). Это подтвердило отсутствие политического плюрализма и конкуренции в политической системе. Оппозиционные партии либо не были зарегистрированы, либо были вынуждены действовать в формате лояльной системе псевдооппозиции (Way, 2010). В итоге политическая конкуренция фактически исчезла, а антиправительственные силы были вытеснены из публичного поля.

Цензура и контроль над средствами массовой информации
 Контроль над СМИ стал одним из ключевых элементов устойчивости авторитарного режима в Казахстане. Основные телеканалы, радиостанции и печатные издания принадлежали государству или были связаны с лояльными олигархами (Reporters Without Borders, 2010). Независимые медиа сталкивались с серьёзными трудностями: налоговыми, юридическими и техническими ограничениями. Такие структуры, как Медиа-совет, оказывали давление на журналистов, применяли цензуру и серьёзно ограничивали свободу выражения мнений (Human Rights Watch, 2008). В результате большая часть медийного пространства была превращена в платформу обслуживания интересов режима, а независимая журналистика практически исчезла.

Роль нефтяных доходов в легитимации режима и перераспределении ресурсов
 В 1995–2010 годах нефтяная отрасль Казахстана и высокие мировые цены на нефть стали основой экономики страны. Государство использовало полученные доходы через "Национальный фонд стабильности" для поддержки уровня жизни населения (Luong & Weinthal, 2010). Это способствовало снижению социальной напряженности и обеспечивало политическую стабильность режима. Одновременно перераспределение ресурсов осуществлялось в пользу укрепления политической лояльности. Основные доходы направлялись близким к президенту олигархам, а также в стратегические регионы и социальные группы, лояльные режиму (Shaikhutdinova, 2015). Такая стратегия не только формировала социальную базу поддержки, но и подрывала экономическую основу потенциальных противников власти.

Таким образом, период с 1995 по 2010 год рассматривается как этап институционализации и консолидации авторитарного режима в Казахстане. В этот период произошла адаптация унаследованных от СССР административных структур и внедрение новых репрессивных механизмов, что обеспечило полную концентрацию власти в руках президента. Демократические институты существовали лишь формально и фактически выполняли роль буфера против оппозиции и политической конкуренции. Доминирование партии "Нур Отан", цензура в СМИ и перераспределение экономических ресурсов в политически лояльные регионы стали тремя основными опорами авторитарной стабильности (Way, 2010).

Персоналистский и институциональный авторитаризм (2010–2019)

Развитие культа "Елбасы"
 С 2010 года культ личности Нурсултана Назарбаева приобрёл не только символический, но и правовой, институциональный характер. Принятый в том же году закон официально наделил его титулом Елбасы (Лидер нации). Этот статус позволял Назарбаеву оставаться ключевым актором в принятии решений даже после формального ухода из государственной власти. Закон обеспечивал его юридическую неприкосновенность и закреплял исключительное положение в политической системе ("On the First President"; OCCRP, 2010).

Культ Елбасы был основан не только на личной лояльности, но и на прямом участии членов семьи и близких олигархов в политических и экономических процессах. В частности, дочь Дарига Назарбаева и зять Тимур Кулибаев занимали стратегически важные позиции в государственных структурах, энергетике и банковском секторе, что обеспечивало консолидацию клановой модели авторитаризма (Biyimbetov, 2020).
 Кулибаев в 2008–2009 годах возглавлял суверенный фонд Samruk-Kazyna и крупные государственные компании KazMunayGas, Kazatomprom и другие, получив прозвище "нефтяной принц" (Kulibayev, 2009). Дарига играла ключевую роль в медиа и политике — от руководства СМИ до основания партии "Асар".

Это доминирование семьи шло параллельно с приватизацией экономики и под видом "экономической либерализации" фактически означало концентрацию власти внутри семьи (Collins, 2008). Многие реформы, представленные как "экономические", на практике служили интересам клана. Целью модернизации экономики была не либерализация, а сохранение эффективного политического контроля.

Управление экономикой на клановой основе демонстрировало приоритет политической лояльности при распределении ресурсов и инвестиционных решениях. Например, при реализации газопроводов, таких как Южно-Западный маршрут, миллионы долларов через неформальные соглашения направлялись в аффилированные с семьей компании (ForeignPolicy, 2021).

Репрессивный аппарат и правовая инфраструктура авторитарного управления
 Одним из столпов институциональной устойчивости авторитарного режима в Казахстане стали силовые структуры: Комитет национальной безопасности, прокуратура и Министерство внутренних дел. Эти органы использовались не только для обеспечения безопасности, но и для нейтрализации оппозиции, подавления гражданской активности и манипуляции избирательным процессом в интересах режима (Chatham House, 2019a).

Формально существовавшие многопартийность и выборные механизмы в действительности функционировали по принципам авторитарного контроля. Такие институты, как Центральная избирательная комиссия, фактически обслуживали политическую гегемонию президента и правящей партии "Нур Отан" (Chatham House, 2019b).

Правовая база авторитарного управления была усилена репрессивным законодательством, особенно направленным против гражданского общества. Введены нормы о статусе "иностранного агента" и механизмы контроля за НПО, получающими иностранное финансирование (The Diplomat, 2025a). Это привело к резкому усложнению отчетности и ограничению возможностей для их деятельности. В медиа-сфере усилились административные санкции против журналистов и блогеров по обвинению в "распространении фейковой информации", что подчинило информационное пространство контролю государства (CIVICUS Monitor, 2023).

Нефтяные доходы и экономическая база авторитаризма
 Экономическая база устойчивости казахстанского авторитаризма была обеспечена высокими доходами от нефтегазового сектора. Бюджетные возможности, полученные от ресурсной ренты, направлялись на обеспечение социальной стабильности, занятости в госсекторе и удовлетворение базовых ожиданий граждан. Такой подход соответствовал модели "пакта ресурсы–лояльность", при которой политическое участие подменяется экономическим благополучием (Satpayev & Umbetaliyeva, 2015a).

В такой модели легитимность режима обеспечивается не демократическими институтами, а экономическими показателями. Кроме того, иностранные инвестиции — особенно со стороны Запада и Китая — способствовали формированию образа Казахстана как "стабильного и предсказуемого партнёра", снижая международное давление на авторитарное правление (E-IR, 2019a, 2019b).

Организация общественной стабильности и стратегии политического управления
 Власти Казахстана за счёт нефтяных доходов реализовали инфраструктурные проекты и программы занятости (Satpayev & Umbetaliyeva, 2015b). Эти меры были направлены на формирование лояльности среди граждан и нейтрализацию потенциальных источников недовольства. Несмотря на официальную риторику о "межэтнической и межконфессиональной толерантности", данная политика использовалась для легитимации репрессивного правления (The Diplomat, 2025b).

Международная интеграция и укрепление авторитарного режима
 Активное участие Казахстана в региональных и международных экономических инициативах — таких как Евразийский экономический союз и китайский проект "Один пояс, один путь" — способствовало институционализации легитимности и экономической устойчивости авторитарного режима. Это одновременно обеспечивало экономические выгоды и служило щитом от международной критики (E-IR, 2019c).

Таким образом, модель управления в Казахстане в 2010–2019 годах приобрела черты "персоналистско-институционального авторитаризма". Власть была централизована через силовые структуры, усилился институциональный контроль над оппозицией и гражданским обществом, а правовая система стала инструментом репрессий. Социальная политика, финансируемая из нефтяных доходов, и поток иностранных инвестиций укрепили внутреннюю и внешнюю легитимность режима, обеспечивая управление недовольством и декоративную политическую конкуренцию.

Идеологические и институциональные инструменты гибридного авторитаризма в Казахстане

Что отличает казахстанскую модель авторитаризма от классических авторитарных режимов, так это её гибридная природа. Режим сочетает жёсткий политический контроль и ограниченную конкуренцию с формальным наличием демократических институтов и нормативных ценностей. Хотя на первый взгляд это создаёт впечатление существования демократических процессов, на практике такие институты используются для укрепления и воспроизводства режима (Levitsky & Way, 2010c).

1. Идеологические инструменты: национальное единство, культ лидера и дискурс стабильности

• Национальное единство и межэтническая гармония
   С самого начала режим акцентировал внимание на этническом разнообразии Казахстана как на источнике стабильности и безопасности. Институции вроде Ассамблеи народа Казахстана были созданы для поддержания централизованного контроля над этнополитической повесткой и стали инструментами идеологической легитимации авторитарного правления (Dave, 2007).
• Культ лидера и идеология "Елбасы"
   Политические достижения и экономическое процветание страны были тесно связаны с персоной Назарбаева, вокруг которого была выстроена мифология. Этот культ лидера использовался не только для внутренней легитимации, но и для делегитимации оппозиции, маркируемой как «антинациональная» (Isaacs, 2010b).
• Дуализм стабильности и модернизации
   Власть представляла себя как «естественный авторитет» и противопоставляла западную демократию региональной специфике. Режим продвигал идею, что стабильность не имеет альтернатив, формируя идеологическую рамку, сдерживающую общественные требования к политической трансформации.
  
  
  

2. Институциональные инструменты: выборы, парламент, суды и медиа

• Избирательные механизмы
   Несмотря на регулярное проведение выборов, они сопровождались исключением оппозиции, цензурой СМИ и мобилизацией административного ресурса в пользу провластных кандидатов. Это соответствует модели «электорального авторитаризма» (Schedler, 2006).
• Парламент и политические партии
   Хотя парламент формально существует, его основная функция — ратификация решений президента. До 2021 года «Нур Отан» являлась единственной доминирующей политической силой. Альтернативные партии либо были кооптированы в систему, либо не могли пройти регистрацию (Freedom House, 2022).
• Судебная система и органы правопорядка
   Судебная власть не является независимой и, особенно в политических делах, действует в интересах исполнительной власти. Аресты, налоговые проверки и обвинения в коррупции использовались как инструменты нейтрализации и запугивания оппозиционных деятелей.
• Медиа и контроль информации
   Большинство медиа-ресурсов находились под контролем государства или близких к власти олигархов. Онлайн-СМИ и социальные сети подвергались блокировкам, слежке и дискредитации. В частности, во время протестов 2022 года было зафиксировано массовое отключение интернета и введение цензуры (Reporters Without Borders, 2022).

3. Синтез формальных и неформальных структур

Казахстанский гибридный авторитаризм характеризуется параллельным функционированием формальных институтов и неформальных политических механизмов. Контроль осуществляется не только через законы и процедуры, но и через клиентелистские сети, региональные кланы и силовые структуры (Cummings, 2005).

Таким образом, авторитарный режим в Казахстане поддерживается не только насильственным контролем, но и с помощью идеологической мобилизации, институциональной манипуляции и неформальных властных каналов. Этот политический гибрид представляет собой устойчивую и адаптивную модель, которая сохраняет внутреннюю легитимность и одновременно формирует образ «модернизирующегося» режима на международной арене.

Заключение

Политический режим Казахстана представляет собой синтез нескольких подходов — классического авторитаризма, гибридных режимов и ресурсного авторитаризма — и воплощает собой сложную и гибкую систему. С одной стороны, он основывается на ключевых чертах авторитаризма: централизации власти, ограничении политического плюрализма и использовании репрессий. С другой — использует формальные демократические институты как витрину для легитимации власти и создания видимости реформ.

Механизмы ресурсного авторитаризма, особенно использование нефтегазовых доходов, служат не только для обеспечения социальной стабильности, но и для нейтрализации оппозиции. Сформированные на этой основе клиентелистские сети и частичное обеспечение благосостояния укрепляют социальную базу режима.

Таким образом, казахстанская модель авторитаризма является значимым примером современной политической гибридности, в которой сочетаются репрессии, легитимность и символическая демократизация. Этот синтез представляет интерес как для теоретического анализа, так и для прикладных исследований авторитарных трендов в постсоветском пространстве и за его пределами.

Источники:

1. Collins, K. (2006)a. Clan Politics and Regime Transition in Central Asia. Cambridge University Press.
2. Levitsky, S., & Way, L. A. (2010)a. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes After the Cold War. Cambridge University Press.
3. Isaacs, R. (2011)a. Party system formation in Kazakhstan: Between formal and informal politics. Central Asian Survey, 30(1), 71–88.
4. Heathershaw, J., & Schatz, E. (2015). Authoritarianism beyond the state: Politics and legitimacy in Central Asia. Europe-Asia Studies, 67(2), 192–202. 
5. Linz, J. J. (2000). Totalitarian and Authoritarian Regimes.
6. Levitsky, S., & Way, L. A. (2010)b. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes after the Cold War. Cambridge University Press.
7. Diamond, L. (2002). Thinking About Hybrid Regimes. Journal of Democracy, 13(2), 21–35.
8. Schedler, A. (2006). Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition. Lynne Rienner Publishers.
9. Ross, M. L. (2001). Does Oil Hinder Democracy?. World Politics, 53(3), 325–361.
10. Olcott, M. B. (2002)a. Kazakhstan: Unfulfilled Promise. Carnegie Endowment for International Peace.
11. OSCE/ODIHR. (2005). Republic of Kazakhstan Presidential Election 4 December 2005: OSCE/ODIHR Election Observation Mission Final Report.
12. Schedler, A. (2006). Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition. Lynne Rienner Publishers.
13. Isaacs, R. (2010)a. ‘Papa’–Nazarbayev and the Discourse of Charismatic Leadership and Nation‐Building in Post‐Soviet Kazakhstan. Studies in Ethnicity and Nationalism, 10(3), 393–410.
14. Schatz, E. (2004). Modern Clan Politics: The Power of "Blood" in Kazakhstan and Beyond. University of Washington Press.
15. Dave, B. (2007). Kazakhstan: Ethnicity, Language and Power. Routledge.
16. Way, L. A. (2005)a. “Authoritarian State Building and the Sources of Regime Competitiveness in the Fourth Wave: The Cases of Belarus, Moldova, Russia, and Ukraine.” World Politics, 57(2), 231-261.
17. Olcott, M. B. (2002)b. Kazakhstan: Unfulfilled Promise. Carnegie Endowment for International Peace.
18. Kalyuzhnova, Y., & Nygaard, K. (2008). Kazakhstan: The Political Economy of Oil and Gas. University of Oxford.
19. Way, L. A. (2005)b. “Authoritarian State Building and the Sources of Regime Competitiveness in the Fourth Wave: The Cases of Belarus, Moldova, Russia, and Ukraine.” World Politics, 57(2), 231-261.
20. Kaplan, R. (2007). The New Kazakhstan: From Soviet Republic to Independent State. Brookings Institution Press.
21. Shaikhutdinova, A. (2015). “Authoritarian Legacies in Post-Soviet Kazakhstan.” Demokratizatsiya, 23(3), 295–316.
22. Freedom House. (1995). Nations in Transit 1995: Kazakhstan. Freedom House.
23. Collins, K. (2006)b. Clan Politics and Regime Transition in Central Asia. Cambridge University Press.
24. Isaacs, R. (2011)b. Consolidating Authoritarianism in Kazakhstan. Journal of Eurasian Studies, 2(1), 15-24.
25. Freedom House. (2000). Nations in Transit 2000: Kazakhstan. Freedom House. Pp 268 https://freedomhouse.org/sites/default/files/2020-02/Freedom_in_the_World_1999-2000_complete_book.pdf 
26. Freedom House. (2009). Freedom in the World 2009: Kazakhstan. Freedom House. https://upr-info.org/sites/default/files/documents/2013-09/fh_upr_kaz_s07_2010_freedomhouse_annex1.pdf 
27. Way, L. A. (2010). “The Real Causes of the Color Revolutions.” Journal of Democracy, 21(1), 55-69.
28. Reporters Without Borders. (2010). World Press Freedom Index: Kazakhstan. https://rsf.org/en/node/79180 
29. Human Rights Watch. (2008). World Report 2008: Kazakhstan. https://www.hrw.org/world-report/2008/country-chapters-8 
30. Luong, P. J., & Weinthal, E. (2010). Oil is not a Curse: Ownership Structure and Institutions in Soviet Successor States. Cambridge University Press.
31. Shaikhutdinova, A. (2015). “Authoritarian Legacies in Post-Soviet Kazakhstan.” Demokratizatsiya, 23(3), 295–316.
32. OCCRP. “Nazarbayev’s Law Protects Him and His Family from Prosecution.” Organized Crime and Corruption Reporting Project, 1 June 2010.
33. Biyimbetov, Almas. “Neopatrimonialism in Kazakhstan: Economic Modernization and Patronage Networks.” ResearchGate, 2020. 
34. “Kazakhstan’s Kulibayev – The Oil Prince.” The Central Asia-Caucasus Analyst, 20 Feb. 2009. https://www.cacianalyst.org/publications/analytical-articles/item/11772
35. Collins, Kathleen. “Clans, Pacts, and Politics in Central Asia.” Europe-Asia Studies, vol. 60, no. 5, 2008, pp. 807–830.
36. “Kazakh Leader’s Son-in-Law Skimmed Pipeline Deals, Reports Say.” Reddit/ForeignPolicyLeak Archive, 2021. https://www.reddit.com/r/worldnews/comments/kazpipeline_kulibayev/
37. Foreign Affairs. “Kazakhstan’s Opaque Privatization: The Nazarbayev Legacy.” 15 Jan. 2022. https://www.foreignaffairs.com/articles/central-asia/2022-01-15/kazakhstans-opaque-privatization
38. Chatham House. (2019)a. Kazakhstan tested by transition: Political and civil liberties and human rights.  https://www.chathamhouse.org/2019/11/kazakhstan-tested-transition/4-political-and-civil-liberties-and-human-rights  
39. Chatham House. (2019)b. Kazakhstan tested by transition: Political and civil liberties and human rights.  https://www.chathamhouse.org/2019/11/kazakhstan-tested-transition/4-political-and-civil-liberties-and-human-rights  
40. The Diplomat. (2025, March). Kazakhstan’s foreign agent law proposal could severely impact civil society and media freedom. https://thediplomat.com/2025/03/kazakhstans-foreign-agent-law-proposal-could-severely-impact-civil-society-and-media-freedom/
41. CIVICUS Monitor. (2023). Crackdown on the opposition, fight against “false” information and publication of “foreign agent” list. https://monitor.civicus.org/explore/crackdown-on-the-opposition-fight-against-false-information-and-publication-of-foreign-agent-list/
42. Satpayev, D., & Umbetaliyeva, T. (2015)a. The protests in Zhanaozen and the Kazakh oil sector: Conflicting interests in a rentier state. Eurasian Geography and Economics. https://doi.org/10.1016/j.euras.2015.03.005
43. E-IR. (2019, April 22)b. Soviet legacies and the consolidation of economic rentierism in Kazakhstan. https://www.e-ir.info/2019/04/22/soviet-legacies-and-the-consolidation-of-economic-rentierism-in-kazakhstan/
44. E-IR. (2019, April 22)b. Soviet legacies and the consolidation of economic rentierism in Kazakhstan. https://www.e-ir.info/2019/04/22/soviet-legacies-and-the-consolidation-of-economic-rentierism-in-kazakhstan/
45. Satpayev, D., & Umbetaliyeva, T. (2015)b. The protests in Zhanaozen and the Kazakh oil sector: Conflicting interests in a rentier state. Eurasian Geography and Economics. https://doi.org/10.1016/j.euras.2015.03.005
46. The Diplomat. (2025, March). Kazakhstan’s foreign agent law proposal could severely impact civil society and media freedom. https://thediplomat.com/2025/03/kazakhstans-foreign-agent-law-proposal-could-severely-impact-civil-society-and-media-freedom/
47. E-IR. (2019, April 22)c. Soviet legacies and the consolidation of economic rentierism in Kazakhstan. https://www.e-ir.info/2019/04/22/soviet-legacies-and-the-consolidation-of-economic-rentierism-in-kazakhstan/
48. Levitsky, S., & Way, L. A. (2010)c. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes after the Cold War. Cambridge University Press.
49. Dave, B. (2007). Kazakhstan: Ethnicity, Language and Power. Routledge.
50. Isaacs, R. (2010)b. ‘Papa’–Nazarbayev and the Discourse of Charismatic Leadership and Nation‐Building in Post‐Soviet Kazakhstan. Studies in Ethnicity and Nationalism, 10(3), 393–410.
51. Schedler, A. (2006). Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition. Lynne Rienner Publishers.
52. Freedom House. (2022). Nations in Transit: Kazakhstan.
53. Reporters Without Borders. (2022). Kazakhstan – 2022 World Press Freedom Index.

Cummings, S. N. (2005). Kazakhstan: Power and the Elite. I.B. Tauris.