Аннотация
Тридцать лет назад распад Советского Союза вызвал надежды на то, что из руин так называемой «империи зла» появятся новые демократические государства. Однако история показала, что конец тоталитарного режима не обязательно означает начало демократизации. Подлинный переход требует фундаментальных и системных изменений в политической структуре. Политическая система, основанная на демократических и инклюзивных принципах, предполагает терпимость к оппозиции, наличие плюралистических институтов, конкуренцию и, самое главное, мирную и законную передачу власти на основе результатов выборов.
Тем не менее, система, установленная новыми правителями России — крупнейшего государства-преемника СССР — изначально имела внешне отличную форму и представляла собой имитацию демократии. На деле же она трансформировалась в жесткую структуру, которая перешла от тоталитаризма к авторитаризму и была поддержана остатками старой номенклатуры. С 2008–2009 годов количество и качество демократических практик в России заметно снизилось (Civil.ge 2024). Параллельно начали усиливаться усилия и влияние Москвы, направленные на ослабление демократии на постсоветском пространстве.
Политическая система, установленная в России, оказала влияние на другие постсоветские республики, в том числе на Азербайджан. На протяжении последних двух столетий важнейшие политические процессы в России не только инициировали изменения и новые формирования в социально-политической жизни Азербайджана, но и часто служили моделью. Будь то царская Россия, Советская Россия или Россия Путина — в Азербайджане формировались соответствующие поведенческие и политические модели, отражающие особенности и параллели каждого периода.
Именно поэтому, чтобы понять политическую систему и характер управления в авторитарно склонных государствах, таких как Азербайджан и другие постсоветские республики, необходимо в первую очередь изучить политическую систему России, понять принципы её функционирования и проанализировать её политико-научные основания.
Настоящее исследование, подготовленное Центром KHAR, направлено на изучение политической системы России.
Цели исследования:
- Проанализировать ключевые характеристики современной политической системы России.
- Изучить, как и почему эта система проявляет авторитарные черты.
- Оценить влияние данной модели на постсоветское пространство, особенно на Азербайджан.
Исследовательские вопросы:
- Каковы основные структуры и механизмы политической системы России?
- Каким образом осуществляется имитация демократии в российской системе?
- Как эта модель повлияла на политические системы постсоветских стран, в частности Азербайджана?
МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ
- Тип и подход исследования
Данное исследование носит качественный, аналитико-политический и теоретико-аналитический характер. Целью является структурный анализ политической системы России и выявление её авторитарных характеристик. - Методологическая рамка
Системный подход: Политическая система рассматривается как единое целое — с учётом институтов, нормативно-правовой базы, механизмов принятия решений и их взаимосвязей.
Ключевые слова: Россия, политическая система, авторитаризм, управляемая демократия, постсоветское пространство, Азербайджан, политические институты.
Введение
Переходный период Российской Федерации — самого крупного государства постсоветского пространства — иногда сравнивают с хрупкими демократическими процессами сегодняшней Молдовы и Украины, либо проводят параллели. Однако поскольку старая элита сохранила свои позиции и методы в системе управления, можно утверждать, что процесс демократизации в России так и не состоялся, а реформы носили косметический характер. Другими словами, пример России — это не откат от демократии, а, напротив, пример того, как демократия вообще не начиналась (Snegovaya 2023). Тем не менее, важно отметить, что ключевую роль в изменениях сыграл не столько фактор старой элиты, сколько лидерский фактор.
В 1991 году Борис Ельцин победил на президентских выборах, набрав 59% голосов, и вместе со своей реформаторской командой пришёл к власти. Однако возможности обогащения, открывшиеся благодаря реформам, а также его личные качества ослабили его в роли главы государства. По мнению сторонников ситуационного подхода в теории лидерства, возможно, в начале 1990-х Ельцин смог проявить себя как лидер именно потому, что отвечал требованиям конкретной ситуации. Но история показала, что тех качеств лидерства, которые были необходимы для следующего этапа — завершения реформ и проведения демократизации — у него не было.
Если сравнить нового лидера богатой ресурсами России Бориса Ельцина с Сингапуром 1960-х годов — бедной страной, не имеющей даже питьевой воды — можно увидеть, что в лице Ли Куан Ю Сингапур имел лидера, обладающего как политическим видением, так и волей к реформам, что, возможно, и стало самым важным фактором их успеха. В то время как пример Ли Куан Ю демонстрирует лидера, который ради искоренения коррупции мог пожертвовать даже близким другом, пример Бориса Ельцина, напротив, показывает лидера, предоставившего своим приближённым возможность обогащения и тем самым превратившего коррупцию в рычаг власти, заложив фундамент экстрактивной политической системы (Радио Свобода, 2015).
Наследник Ельцина Владимир Путин унаследовал не только власть, но и новую олигархическую систему — и ещё больше её «усовершенствовал». Сформировавшаяся в ходе реформ 1990-х годов старая номенклатура, разбогатевшая и ставшая влиятельной в промышленности и финансах, несла в себе криминальные элементы и не имела единой идеологии. Она контролировала Государственную Думу и могла противостоять реформаторским силам внутри правительства.
Однако олигархия, которая при Ельцине характеризовалась чертами так называемого «бандитского капитализма», при Путине была заменена моделью, напоминающей «азиатский капитализм» (Radio Free, 1997). В результате огромные богатства вновь сосредоточились в руках узкой элиты, в то время как большая часть населения оставалась в бедности. Фундаментальное отличие от предыдущего периода заключалось в том, что теперь олигархия была не анархичной, а подчинённой единому центру власти.
Путин усилил автократию, применяя жёсткие репрессивные меры против своих критиков и превратив государственные СМИ в инструмент пропаганды и дезинформации. Изъятие бизнеса у российского нефтяного магната Михаила Ходорковского, убийство журналистки Анны Политковской, расстрел оппозиционного политика Бориса Немцова у стен Кремля и отравление Алексея Навального — всё это видимые проявления правления Путина. Однако эти и другие признаки дают основания для анализа и формирования представления о той новой политической системе, которую он построил.
СУЩНОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
Согласно Конституции, Российская Федерация является демократическим федеративным правовым государством с республиканской формой правления. Определение России как демократического государства основано на положении о том, что единственным источником власти является народ (Конституция Российской Федерации). Кроме того, в ней указано, что народ осуществляет свою власть через выборы и органы государственной власти и местного самоуправления. В соответствии с Конституцией, государственная власть разделена на три ветви: исполнительную, законодательную и судебную.
Федеративный характер России отражён в её конституционной структуре. Российская Федерация включает в себя республики, края, области, города федерального значения, автономную область и автономные округа. Эти субъекты Федерации обладают собственными государственными органами и определёнными полномочиями. В пределах своей компетенции они осуществляют государственную власть. Их статус закреплён не только федеральным законодательством, но и в конституциях республик и уставах краёв, областей и городов федерального значения. Федеративное устройство отражается также в двухпалатной структуре законодательной власти: Совете Федерации и Государственной Думе.
Во главе исполнительной власти стоит Президент Российской Федерации. Хотя законодательная власть формально является независимой, на практике она действует под влиянием исполнительной. Президент обладает обширными полномочиями и является центральной фигурой в исполнительной ветви. Несмотря на формальную автономию субъектов Федерации, они де-факто находятся под контролем центральной власти.
Конституция также закрепляет идеологическое и политическое многообразие, включая многопартийную систему. Однако, несмотря на формальное существование многопартийности, на практике правящая партия «Единая Россия» занимает гегемонистскую позицию, а активные оппозиционные политические силы практически отсутствуют как субъекты политики.
Таким образом, несмотря на то что Россия формально является полупрезидентской республикой, её политическая система фактически далека от демократических принципов. Хотя некоторые исследователи пытаются представить современную Россию как «странный симбиоз демократии и авторитаризма» — гибридный режим — на деле она демонстрирует черты автократии, диктатуры, криминократии и мафиозного государства (Красин, 2004).
Ключевые характеристики современной российской системы управления включают:
- Персонализацию власти и авторитаризм главы государства;
- Плебисцитаризм, при котором назначенные сверху кандидаты якобы «подтверждаются» народом на выборах;
- Отсутствие подлинной оппозиции и недемократическая политическая среда;
- Исключение гражданского общества из политического участия и создание подконтрольных государству псевдообщественных структур;
- Подчинение органов местного самоуправления централизованной государственной власти.
Определяющей чертой политической системы России является господство государства над обществом. Используя политическую власть, государство диктует нормы поведения. Иными словами, «государство претендует на монополию на легитимное применение физического и символического насилия на определённой территории и в отношении соответствующего населения» (Ирхин, Зотов, Зотова, 2002).
Инструменты и механизмы, используемые в управлении, демонстрируют классические черты авторитаризма. Например, несмотря на формальное существование многопартийной системы, на практике в России сложилась гегемонистская партийная система — подлинный плюрализм возможен только тогда, когда несколько партий способны конкурировать за власть на равных условиях. В России же лишь одна партия — «Единая Россия» — обладает реальной политической властью. Остальные партии, представленные в Думе, действуют как сателлиты Кремля, не обладая ни автономией, ни реальной способностью влиять на широкие массы.
Начиная с первого президентского срока Путина, под лозунгами «восстановления государственной власти» и «диктатуры закона», система начала стремительно разворачиваться в сторону авторитаризма. Стратегия заключалась в сохранении внешнего вида демократии при одновременном внутреннем разрушении её институтов. Эта имитационная политическая система продвигалась в обществе под термином «суверенная демократия» и сопровождалась призывами сплотиться вокруг лидера перед лицом внешних угроз и внутренних диверсий (Радио Свобода, 2006). Действия президента представлялись как соответствующие воле народа: «Сегодня правительство делает то, что хочет народ». Аналитики интерпретировали это как культурно-специфическое понимание демократии: «Принимаются ценности, близкие нам, а чуждые духу — отвергаются. Происходит некое естественное отсеивание демократических элементов, предлагаемых властью... Сегодня мы наблюдаем выраженный авторитарный запрос в обществе» (Шестопал, 2004, с. 28).
В этот период такие националистические политики, как посол России при НАТО Дмитрий Рогозин, призывали всех националистов поддержать правительство в деле восстановления статуса великой державы (Hassner, 2008). Национализм активно поощрялся, и начали проявляться даже черты фашистского подхода. Этническая дискриминация, изначально направленная против народов Кавказа, позже распространилась и на другие неславянские группы. В крупнейших городах России открыто действовали молодёжные группы с фашистской символикой — скинхеды, лимоновцы — управляемые «невидимой рукой».
Модель «суверенной демократии» по сути отражала черты автократии, хорошо изученные в политологии. В персоналистских автократиях, как в путинской России, политическая власть основывается на неформальных связях, что ослабляет государственные институты. Как отмечают политологи, «слабые государственные институты позволяют автократу захватить власть, но затрудняют управление» (Hassner, 2008). Таким образом, система превращается из механизмов, основанных на праве, в единоличный авторитаризм.
Путин управляет экономическими, финансовыми, социальными и силовыми структурами государства через взаимозависимые отношения с лояльной элитой. Несмотря на огромную власть, слабые институты ограничивают его возможности в решении проблем и достижении целей. Более того, зависимость всего от одного человека ставит элиту в уязвимое положение — система функционирует для них только до тех пор, пока Путин её контролирует. В персоналистских автократиях, когда лидер должен выбирать между благом своего ближайшего окружения и общества, выигрывает элита. Системная эксплуатация государственных ресурсов через коррупцию не только подрывает экономику, но и углубляет разрыв между обществом и властью. С 2003 по 2008 год, когда экономика России ежегодно росла в среднем на 7% за счёт высоких цен на нефть, Путин мог одновременно обогащать элиту и повышать уровень жизни населения (GOGOV, б.д.). (Таблица 1. & График 1.)
(Таблица 1.)
(График 1.)
Однако глобальный финансовый кризис 2008 года, международные санкции после аннексии Крыма в 2014 году и повсеместная коррупция привели к экономическому спаду. Это продемонстрировало, как «бандитский капитализм» парализует государственные институты.
Современная политическая система России с её встроенными криминальными элементами также классифицируется как криминократия (Karolewski и Kaina, 2023). В криминократии выборы, парламенты и суды существуют лишь для имитации демократической легитимности; фактически же власть захвачена представителями преступных сетей. Криминократия путинской России проявляется не только в коррупции элиты, но и в масштабных преступлениях, совершённых при поддержке государства. Это включает военные преступления в Украине — похищение украинских детей и депортация в Россию, массовые изнасилования и убийства в Ирпене и Буче — а также преступления против мирного населения в Чечне и Сирии, операции группы Вагнера в Африке в сфере алмазов и золота и прочие преступные действия, описанные ранее.
Мафия-государство, как и криминократия, по своей сути понимается как форма управления, осуществляемая преступным синдикатом (Madiyar 2016). В России власть выстроена на принципах, присущих криминальным кланам, где личная лояльность играет ключевую роль в системе взаимоотношений, а законы применяются в соответствии с интересами «патрона» и его ближайшего окружения. В мафия-государстве коррупция — это не отклонение от нормы, а, напротив, конституирующий элемент управления. Суть мафия-государства в России заключается в слиянии власти и преступности, что проявляется в рэкетирских практиках (например, захват частной нефтяной компании «ЮКОС», возбуждение уголовных дел против Бориса Березовского и Владимира Гусинского и экспроприация их бизнеса), отравлениях или убийствах политических оппонентов (Алексей Навальный, Владимир Кара-Мурза, Борис Немцов), обогащении правящей элиты (дворец Путина, прибыли его приближенных от государственных контрактов), а также в военных операциях, таких как вербовка тысяч заключенных главой ЧВК «Вагнер» Евгением Пригожиным.
Как изменилась политическая система в современной России?
Хотя в первые десять лет независимости Россия демонстрировала отдельные демократические черты, демократический процесс так и не был реализован в полной мере. Демократическая траектория России сбилась с курса ещё до прихода Путина, когда в 1993 году Борис Ельцин отдал приказ армии обстрелять мятежный парламент. Кроме того, принятая в том же году Конституция закрепила власть Ельцина и позволила установление «формально демократического, но по существу авторитарного политического режима» (Смолин 2006, 203–204). В этот период российская политическая система характеризовалась сочетанием взаимоисключающих принципов гибридного режима. С одной стороны, наблюдались персонализация и неделимость власти; с другой — эта персонализированная власть формировалась и легитимизировалась через демократические процедуры (Шевцова 2004, 47). Тем не менее, неспособность демократических институтов развиваться привела к широкому разочарованию и возникновению общественного запроса на «сильную руку», с надеждой на то, что авторитарный лидер сможет восстановить стабильность и порядок (Шевцова 2007).
Переизбрание Ельцина в 1996 году стало апогеем этого кризиса демократии. Несмотря на крайне низкий уровень поддержки в обществе, олигархи прибегли к масштабным фальсификациям, чтобы обеспечить его победу. В результате управление Россией в 1990-е годы отражало характеристики, противоречащие Конституции:
- Расширение полномочий президента за счет других ветвей власти;
- Номинальный характер разделения властей;
- Авторитарно-олигархическая форма управления, замаскированная элементами демократических процедур, в особенности выборами и многопартийной системой;
- Концентрация власти в узком кругу номенклатуры и крупных собственников, разбогатевших незаконным путем, что вело к применению криминальных методов в управлении.
Так как старая номенклатура сохраняла значительное влияние в системе и полагалась на лояльность, попасть в этот круг со стороны было крайне трудно. Экономический коллапс начала 1990-х не был разрешён даже с помощью «шоковой терапии», так как старая элита и окружение президента захватили государственные активы и приватизировали инфраструктуру, что подорвало успех реформ (Temmer 2014). Новые капиталисты осознали, что их интересы совпадают с интересами государственных чиновников, и сумели ограничить тенденции демократических реформ и дискредитировать сами реформы в глазах общества (Снеговая 2023).
Стремительный подъём бывшего офицера КГБ Владимира Путина — от помощника мэра Санкт-Петербурга до высшего государственного поста — стал прямым результатом этих обстоятельств.
Новая политическая система, ассоциирующаяся с новым президентом, начала формироваться после президентских выборов 2000 года. Однако ещё до выборов начала вырисовываться новая политическая стилистика лидера, существенно определившая методы управления. Поэтому Путин быстро стал доминирующей фигурой после вступления в должность президента (BBC 2024). Одновременно начали проявляться признаки отхода от основных принципов конкурентной политики:
- Резкое ослабление политического влияния региональных элит и крупного бизнеса;
- Установление прямого или косвенного государственного контроля над основными национальными телеканалами;
- Усиленное использование «административного ресурса» на региональных и федеральных выборах;
- Фактическая ликвидация разделения властей;
- Появление непубличного политического поведения (Урнов и Касамара 2005, 26–27).
Ключевым этапом в формировании нового политического режима стали парламентские выборы 2003 года, после которых «парламентаризм с реальным представительством оппозиции исчез» (Яковлев 2005, 11). Партия «Единая Россия», заявившая о полной поддержке политики президента, получила конституционное большинство в Государственной думе, что дало ей неограниченные возможности для перестройки политической системы и полной её подчинённости Путину.
Сформированная новым президентом система получила название «путинизм», что обозначает как сам режим, так и идеологию президента в современной России (Никонов 2003, 29). Основываясь на националистической риторике, Путин после начала вторжения в Украину в 2022 году перешёл к тотальной милитаризации. Сегодня он представляет себя как лидера, который спас Россию от экономического, социального и политического кризиса и защищает национальные интересы от Запада.
Путинизм и раннее формирование законодательного авторитаризма в России
После распада СССР Россия состояла из 80 регионов, разделённых на донорские и дотационныe (Авторский коллектив 2002). До начала 2000-х годов региональные лидеры избирались напрямую местным населением. 13 мая 2000 года Путин учредил институт полномочных представителей президента в федеральных округах (Президент России, 2000). Их основной задачей было подчинение местного законодательства федеральному и унификация регионального управления, тем самым обеспечивая «вертикаль власти». В результате многие региональные законодательные акты были аннулированы.
Теракт в Беслане в 2004 году стал предлогом для президента Путина объявить о новом пакете политических реформ. 3 сентября он заявил, что в условиях резкого роста терроризма необходимо кардинально перестроить исполнительную систему для укрепления единства и предотвращения кризисов (Президент России, 2004). В рамках этой реструктуризации исполнительные органы на центральном и окружном уровнях должны были функционировать как единый координационный центр. «Высшие должностные лица субъектов Российской Федерации отныне будут избираться региональными законодательными органами по представлению президента».
Ключевым моментом трансформации политической системы России в начале 2000-х стало упразднение прямых выборов губернаторов и усиление централизации (ТАСС, 2013). Хотя прямые выборы губернаторов были формально восстановлены в 2011 году, участвовать в них могли только кандидаты от партий, представленных в федеральном парламенте.
В 2010-х годах было упразднено избрание мэров во многих городах. Два института, ранее легитимированные посредством выборов, были подчинены федеральному центру. Тем не менее, прямые выборы мэров сохранялись в 14 городах России.
Другой характерной чертой данного периода стало централизованное собирание налогов, которые перераспределялись федеральным центром между регионами. Это способствовало укреплению центральной власти и делало региональные власти полностью зависимыми от центра.
Все эти изменения по сути отдалили административную структуру Российской Федерации от её федеральной сущности в сторону унитарной модели. Централизация власти способствовала усилению авторитаризма. Упразднение местных выборов оказало давление на городское население, которое составляет большинство, и одновременно лишило граждан основного инструмента влияния на власть — избирательного института.
В этот период также наблюдалось влияние быстрой урбанизации на политическую систему. К середине 2010-х годов 74,4% населения России проживало в городах (Манукян, 2022).
Процесс реформ, не встретивший существенного сопротивления, привёл к укреплению президентской власти. Причинами отсутствия сопротивления стали высокая популярность молодого и энергичного президента (Шевцова 2004, 50), общественный запрос на «сильную руку» после 1990-х годов (Шестопал 2004, 61), рост федерального бюджета благодаря природным ресурсам и улучшение уровня жизни. Таким образом, одновременные реформы избирательной системы, политических партий, институтов гражданского общества и СМИ кардинально изменили политическую систему.
До 2000-х годов избирательный институт играл важную роль в политической культуре на всех уровнях в России. Например, в парламентских выборах 1995 года участвовали 272 избирательных блока, федеральные и региональные партии (Шульман 2022). В последующих выборах количество политических субъектов и самих выборов стало снижаться. К 1999 году право участвовать в выборах сохранили только политические партии, тогда как общественные избирательные блоки его потеряли, и число участников сократилось с 272 до 139 (Шульман 2023). В 2001 году были ликвидированы региональные партии — допускались только общероссийские.
В 2002 году поправки в законы о регистрации юридических лиц предоставили Министерству юстиции право регистрировать или отказывать в регистрации политическим партиям (Федеральный закон, 2002). Позднее требования к регистрации были ужесточены: увеличено минимальное количество членов и расширена географическая структура отделений.
Начиная с 2005 года в российской внутренней политике наметился новый тренд: закон о выборах в Государственную думу перевёл систему с смешанной на пропорциональную, а парламентские партии стали получать финансирование из федерального бюджета (Президент России, б.г.-c). Парламент теперь формировался исключительно по партийным спискам. Кроме того, избирательный порог был повышен с 5% до 7%. Ещё одним важным изменением стало исключение из бюллетеня графы «против всех». Минимальный порог явки избирателей был отменён, что ознаменовало начало этапа, когда выборы стали отрываться от избирателей. Все эти реформы перевели систему от многопартийной к режиму доминирующей партии.
За последние 25 лет одни и те же партии с одними и теми же лидерами доминируют в парламенте. В итоге, этот процесс позволил парламентским партиям сохранить контроль над выборами и укрепить новую политическую систему. Политические партии перестали выполнять роль «лифта» для амбициозных молодых политиков. Институциональные барьеры перекрыли путь от муниципального и регионального уровней к федеральной политике. Такая институционализация сформировала «системные партии» и свела политическое участие к минимуму. Манипуляции с выборами и ограничения в сочетании с апатией избирателей исключили возможность прихода оппозиционных сил к власти через выборы. На выборах 2008 года Путин обменял президентский пост на премьерский, чтобы реализовать «реформу» сроков — увеличить срок президентства с 4 до 6 лет, а затем и вовсе отменить ограничения на количество сроков.
После протестов против фальсификаций выборов в 2011 году президент Дмитрий Медведев пообещал либерализацию избирательной системы. Хотя выборное законодательство вернулось к модели 2003 года — смешанная система, понижение порога, упрощение регистрации партий — это не привело к существенным изменениям в политической системе.
От персоналистской автократии к персоналистской диктатуре
В последние годы политический режим России всё чаще характеризуется как переходящий от персоналистской автократии к персоналистской диктатуре (Шульман, б.г.). Этот переход проявляется в реализации решений через расширенный бюрократический аппарат — как гражданский, так и силовой, — поддерживающий персоналистское правление. Эти два крыла формируют обширный и растущий социальный слой. С 2014 года бюрократия, особенно в гражданской и силовой сферах, претерпела значительное количественное расширение.
После протестов против фальсификаций выборов 2011–2012 годов наметилась отчётливая тенденция: активный набор граждан в государственный аппарат. Это включало рост числа государственных служащих на федеральном, региональном и муниципальном уровнях, а также увеличение занятости в государственных корпорациях и банках.
Политическая система России давно отличается высоким уровнем этатизма — то есть она почти полностью состоит из институтов, входящих в структуру государства или зависящих от него. Эта тенденция ускорилась после 2014 года. Расширение числа государственных служащих также укрепило социальную базу поддержки режима. В результате значительная часть среднего класса современной России состоит из госслужащих и представителей силовых структур. Эти социальные группы, имеющие стабильный и регулярный доход, как правило, склонны поддерживать статус-кво, а не перемены.
После полномасштабного вторжения в Украину в феврале 2022 года стало всё более очевидно, что наиболее видимые и воспеваемые элементы политической системы теряют свою функциональность и эффективность. Созданный годами сакральный образ армии, спецслужб и силового аппарата начал разрушаться. Несмотря на то, что пропагандистская машина изначально казалась эффективной в первые месяцы войны, она постепенно теряла способность удерживать внимание общества и начала утрачивать популярность на фоне военных неудач.
Одним из немногих функционирующих компонентов оставалась гражданская бюрократия, в частности финансово-экономические учреждения, такие как Центральный банк, Министерство финансов, Министерство экономического развития, а также региональные и муниципальные администрации, включая губернаторов и мэров. В этот период губернаторам и региональным администраторам предоставлялась ограниченная автономия в принятии решений, хотя ключевые решения по-прежнему оставались централизованными.
Что касается законодательной деятельности, наиболее характерной чертой работы парламента стало принятие всё более репрессивных и ограничительных законов. Говоря простым языком, речь идёт о целом ряде запретов: законы, вводящие новые уголовные и административные наказания во время пандемии COVID-19 в 2020 году; законы, запрещающие антивоенные высказывания, участие в протестах или любое выражение инакомыслия с 2022 года. Эти репрессивные законы фактически уничтожили деятельность гражданского общества и независимых СМИ. В реальности почти все независимые медиа были либо закрыты, либо вынуждены уйти в изгнание. То же самое произошло с гражданскими активистами, независимыми экспертами и аналитиками.
Война в Украине означает не только эскалацию насилия, но и начало нового этапа в развитии российской политической системы: переход от персоналистской автократии к персоналистской диктатуре. Демократический фасад сохранился, но теперь он служит исключительно манипулятивным целям. Обычная стратегия таких режимов — не запрещать всё напрямую, а создавать механизмы контроля над всеми возникающими инициативами. Со временем эти механизмы начинают служить самому режиму. Например, социальные сети — продукт технологического прогресса XXI века — были приспособлены авторитарными режимами, включая Россию, под собственные нужды. Новшество последних лет — «фабрики троллей» — стало инстинктивным авторитарным ответом на новые вызовы (Радио Свобода 2021). Инстинкт самосохранения заставляет такие режимы быть гибкими и адаптивными. Развиваться они не умеют, но адаптироваться умеют прекрасно.
Заключение
Исследование показало, что определяющей характеристикой современной политической системы России является доминирование авторитарного, коррумпированного и бюрократического режима (Явлинский 2010). Несмотря на формальное существование конституции, реальный политический диалог отсутствует, партии лишены эффективного функционирования, правозащитная деятельность в негосударственном секторе подавляется, принцип разделения властей является фикцией, суды не обладают независимостью, а выборы дискредитированы. Важнейшей чертой этой системы является глубокое недоверие населения к государственным институтам, органам власти и правоохранительным структурам.
Продолжающаяся эрозия доверия общества к избирательному процессу привела к глубокой делегитимации политической власти. Вышедшая из олигархической анархии Россия при Путине всё более приобретает черты политической и военной империи.
Политическая система России, выступающая моделью для постсоветского пространства, особенно её политика в отношении выборов, политических партий, гражданского общества, независимых СМИ и других сфер, сформировала основу для сравнительного анализа и параллельных наблюдений. Расхожее мнение о том, что авторитарные режимы учатся друг у друга, здесь находит полное подтверждение. Постепенный демонтаж инклюзивных институтов в России за последние 30 лет и их замена на эксплуататорские структуры оказали ощутимое влияние на другие постсоветские республики. Например, повторение ограничительных правовых реформ, направленных на усиление авторитаризма, или целенаправленное подрывание доверия к выборам наблюдались и у соседей России (Сливяк 2024). Всё это доказывает, что авторитаризм — это не только внутренняя проблема или национальная патология. Это угроза глобальному миру и безопасности.
Источники
Civil.ge. 2024. “То, что произойдет в Вашингтоне, имеет решающее значение.” March 30, 2024. https://civil.ge/ru/archives/589357.
Snegovaya, Maria. 2023. “Why Russia’s Democracy Never Began.” Journal of Democracy, July. https://www.journalofdemocracy.org/articles/why-russias-democracy-never-began/.
Красин, Ю. А. 2004. “Российская Демократия: коридор возможностей.” Полис, no. 6.
Ирхин, Ю. В., В. Д. Зотов, and Л. В. Зотова. 2002. Политология: Учебник. Moscow.
Радио Свобода. 2006. “Суверенная демократия Владислава Суркова сквозь призму публикаций в российской прессе.” June 30. https://www.svoboda.org/a/162957.html.
Шестопал, Елена. 2004. “Авторитарный запрос на демократию, или почему в России не растут апельсины.” Полис, no. 1: 28.
Hassner, Pierre. 2008. “Russia’s Transition to Autocracy.” Journal of Democracy, June. https://www.journalofdemocracy.org/wp-content/uploads/2012/04/Hassner-19-2.pdf.
Hassner, Pierre. 2008. “Russia’s Transition to Autocracy.” Journal of Democracy, June. https://www.journalofdemocracy.org/wp-content/uploads/2012/04/Hassner-19-2.pdf.
Karolewski, Ireneusz Pawel, and Viktoria Kaina. 2023. “Is Russia Now a Criminocracy?” LSE Blogs, October 23. https://blogs.lse.ac.uk/europpblog/2023/10/23/is-russia-now-a-criminocracy/.
Мадьяр, Балинт. 2016. Анатомия посткоммунистического мафиозного государства на примере Венигрии. https://www.postcommunistregimes.com/wp-content/uploads/2021/07/2016.05.03.pdf.
Смолин, О. Н. 2006. Политический процесс в современной России. Moscow: 203–204.
Шевцова, Л. Ф. 2004. “Смена режима или Системы?” Полис, no. 1: 47.
Shevtsova, Lilia. 2007. “Russia—Lost in Transition.” Carnegie Endowment, October 10. https://carnegieendowment.org/posts/2007/10/press-release-russialost-in-transition-a-new-book-by-lilia-shevtsova?lang=en.
Тиммер, Ханс. 2014. “От шоковой терапии к устойчивому развитию.” World Bank Blogs, January 23. https://blogs.worldbank.org/ru/voices/from-shock-therapy-to-sustainable-development.
Snegovaya, Maria. 2023. “Why Russia’s Democracy Never Began.” Journal of Democracy, July. https://www.journalofdemocracy.org/articles/why-russias-democracy-never-began/.
BBC. 2024. “Russia Country Profile.” March 25. https://www.bbc.com/news/world-europe-17839672.
Урнов, М., and В. Касамара. 2005. Современная Россия: вызовы и ответы: Сборник материалов. Moscow: 26–27.
Яковлев, А. Н. 2005. “Реформация в России.” Общественные науки и современность, no. 2: 11.
Никонов, В. 2003. “Путинизм.” Современная российская политика: 29.
Шевцова, Л. Ф. 2004. “Смена режима или Системы?” Полис, no. 1: 50.
Шестопал, Елена. 2004. “Авторитарный запрос на демократию, или почему в России не растут апельсины.” Полис, no. 1: 61.
Шульман, Екатерина. 2022. “Российский правящий класс в чрезвычайном положении: функциональные и дисфункциональные элементы системы.” Доклад: Российские реалии-2022.
Радио Свобода. 2021. “Наша норма – 120 комментов в день. Жизнь кремлевского тролля.” January 24. https://www.svoboda.org/a/31065181.html.
Явлинский, Григорий. 2010. “Оценка современной политической системы России и принципы ее развития.” Яблоко, January 22. https://www.yabloko.ru/news/2010/01/22.
Радио Свобода. 2025. “Из третьего мира в первый.” March 23. https://www.svoboda.org/a/26916103.html.
Radio Free Europe. 1997. “Russia: Analysis—Bandit Capitalism Versus Capitalism With A Human Face.” March 9. https://www.rferl.org/a/1083971.html.
Немцов, Борис. 2002. “Перед Россией стоит исторический выбор: какой капитализм мы будем у себя строить?” Немцов Мост, June 14. https://nemtsov-most.org/2020/12/13/nemtsov-russia-faces-a-historic-choice-what-kind-of-capitalism-will-we-build-in-our-country/.
Конституция Российской Федерации. 2001. http://www.constitution.ru/.
GOGOV. n.d. https://gogov.ru/articles/vvp-rf.
Авторский коллектив. 2002. Типология российских регионов. https://www.iep.ru/files/text/cepra/drob.pdf.
Президент России. n.d. http://www.kremlin.ru/acts/bank/15492.
Президент России. n.d. http://www.kremlin.ru/acts/bank/20611.
ТАСС. 2013. “Отказ от прямых выборов глав регионов России.” October 31. https://tass.ru/info/754125.
Манукиян, Елена. 2022. “С 2010 года число горожан в России выросло.” Российская газета, May 30. https://rg.ru/2022/05/30/s-2010-goda-chislo-gorozhan-v-rossii-vyroslo.html.
Шульман, Екатерина. n.d. “Избирательная система и партии.” Открытый Университет. https://openuni.io/course/6-course-5/lesson/7/.
Российская Федерация. 2002. Федеральный Закон, March 13. http://ips.pravo.gov.ru/?docbody=&prevDoc=102038609&backlink=1&&nd=102075339.
Президент России. n.d. http://www.special.kremlin.ru/acts/bank/22402.
Сливяк, Владимир. 2024. “Зачем постсоветские страны принимают законы об иностранных агентах.” The Moscow Times, April 23. https://www.moscowtimes.ru/2024/04/23/zachem-postsovetskie-strani-prinimayut-zakoni-ob-inostrannih-agentah-a128738.
